Дети с обратной стороны Луны,

«Счастье всего мира не стоит слезы на щеке невинного ребенка».

Ф.М. Достоевский.

Эти шесть миллионов не рождаются взрослыми. Они растут в тех же условиях, что и остальные, переживают те же «гормональные бури», первые влюбленности и желания, только переживают их без права на поддержку, отравленные сомнениями, страхами, ненавистью к себе, ненавистью к ним окружающих.

Этих детей нет, считают депутаты, формулируя цели своих законопроектов. Этих детей нет, считают защитники морали и нравственности. Нет шести миллионов человек, их никто не видит, их жизни никем не ценятся, их права, закрепленные в Конституции, проигнорированы теми, кто является ее гарантом..

Их никто не спасает.

 Спасают других: беспроблемных, правильных. Их «безопасность» используется в качестве мощного рычага эмоционального воздействия, ведь ни один родитель не пройдет мимо призыва «оградим, сбережем, спасем».

Россия лидирует в мире по показателям подростковых самоубийств....

11 ноября 2011 года на заседании комитета ЗакСа по законодательству был одобрен проект закона об административной ответственности за пропаганду «мужеложства, лесбиянства, бисексуализма и трансгендерности», а также педофилии. Депутаты утверждают, что законопроект направлен на защиту несовершеннолетних и рассматривается по многочисленным просьбам жителей Санкт-Петербурга.

Дети с обратной стороны Луны – не просто красивое сравнение, это самая суть положения тех, за кого не радеют религиозные конфессии, кого родители не сватают с гордостью за сыновей и дочерей своих близких друзей. Это дети и подростки, которых не называют с апломбом «нашим будущим», тех, кто зачастую очень рано лишаются матери и отца и совсем не по причине трагического происшествия.

По статистике Игоря Кона гомосексуалы составляют от 4 до 11% от общего населения земли. Этот показатель неизменен и по его минимальному значению несложно подсчитать, сколько в нашей стране гомосексуалов: на 140 миллионов человек, составляющих население России, – 6 миллионов.

Очень удобная и совершенно не затратная форма манипуляции, в законопроекте от 11 ноября принявшая устрашающую форму, так как наряду с безобидными индивидуальными проявлениями прозвучало слово «педофилия». Внутренняя логика этого приравнивания примерно такова: «Административная ответственность за появление в метро в красной шапочке, в желтой куртке или с тротилом».

Сколько людей будут выискивать тревожными взглядами тех, кто в желтой куртке или красной шапочке, опасаясь, что у них под мышкой тротил?

Таким образом, законопроект не только лишает миллионы людей поддержки и помощи, но и разжигает рознь, порождает ксенофобию и агрессивные настроения.

Мною был проведен нехитрый эксперимент: я звонила на различные телефоны доверия и горячие линии психологической поддержки и представлялась гомосексуальным подростком, испытывающим проблемы с социальной адаптацией и принятием себя.

Ответы разнообразием не отличались.

«Мы с этим не работаем, вам нужно обратиться к психиатру».

«Вам нужно поговорить с родителями».

К четырем часам утра я, несмотря на то, что проводился эксперимент, находилась в состоянии, близком к угнетенному. Получать отказ за отказом от тех, кто считается последним оплотом, тех, кто громко называется службой доверия, – это болезненно даже при условии, что проблема лично меня не касается.

Что же чувствуют гомосексуальные подростки, натыкаясь на это равнодушие? Чем для них заканчивается ночь безуспешного поиска помощи? Петлей? Смертельной дозой снотворного?

Реальную помощь мне готовы были оказать только на горячей линии для геев и лесбиянок – эти линии созданы по инициативе ЛГБТ-сообществ, правозащитных организаций, и именно их деятельность может быть парализована из-за законопроекта 11 ноября.

Совет обратиться к психиатру – еще один болезненный удар. «Да ты больной» и «Тебе лечиться надо» – устоявшиеся презрительно-унижающие фразы в нашем обществе. Не любит наше общество инаковости, какой бы она ни была – по медицинским показателями ли, по внешним факторам, по признакам характера или ориентации.

Напомню, что гомосексуальность перестала считаться психическим заболеванием в 1992 году Всемирной организацией здравоохранения, в 1999 году – Минздравом РФ.

Совет обратиться к родителям – очень здравый, поскольку считается, что именно семья готова поддержать в любой сложный период, готова принять и помочь, что бы ни случилось с ребенком.

Но это теория, на практике же получается по-другому.

Практикум

— Родители и друзья смогли оказать вам поддержку, или, может, вы смогли обратиться к психологу? 

Артем, 22 года: «Я уже два года почти не общаюсь с родителями. С матерью изредка, с отцом совсем нет. Лет в шестнадцать я решил поговорить с ней на тему моей ориентации, а на утро проснулся от того, что меня поливают святой водой. Отец перестал со мной разговаривать сразу же, просто не замечал, мама заставила комнату иконами, будто я демон. Она всегда говорила мне: «Если у тебя что-то случится, сразу иди ко мне, я единственный человек, который тебя поймет и защитит, никакие друзья не помогут, только я». Я напомнил ей об этом, и она сказала, что это говорилось на случай, если я начну употреблять наркотики. Получилось, что наркоман, по ее мнению, лучше гея. Два года назад умерла моя бабушка и оставила мне квартиру: я сразу ушел. И больше в семью ни за чем не обращался. К психологу с такой проблемой я бы не пошел ни за что. Я им не доверяю».

Алина, 21 год: «Я не рассказывала об этом родителям. Когда я достаточно пришла в себя, для того, чтобы с ними поговорить, я также узнала (прочитала на тематических сайтах), как поступают родители со своими детьми-геями, поэтому решила, что себе дороже ни о чём не распространяться... Думала, перестану полностью от них зависеть, тогда расскажу, тогда со всем этим разберусь. У меня традиционная семья: папа – кормилец, мастер на все руки, глава семьи и всё такое, мама – преподаватель, зарабатывает не много, делает всё по хозяйству, заботится об уюте, верит, что мужчина должен гвозди прибивать, сумки носить и пульт от телевизора – его и только его. Поэтому, думаю, мои опасения не беспочвенны. Я до сих пор ни о чём с ними не говорила. Тогда же я узнала, что психологи в России геев пытаются ломать, лечить. Мне это было не нужно. А своим друзьям я всё рассказала ещё в тот период, когда меня переполняли чувства влюблённости, когда я на крыльях летала. Думаю, они восприняли это как очередную мою эксцентричную выходку, которые за мной часто водились, отнеслись с пониманием. Откуда что взялось? Но это так. Мои подруги все не замужем, но у каждой есть парень и они так и ведут себя: у них есть пара, у меня есть пара. Мы очень долго дружили и наши отношения почти не поменялись, просто времени друг на друга меньше, встречаемся реже, теперь все очень заняты своими работами и учёбами, вот и всё».

Максим 23 года: «Никогда не любил психологов. Водили к ним лет в пятнадцать — но совершенно по другим причинам.

Некоторые друзья знают. Больше из девушек.

Родители не знают – мать догадывается, и вряд ли она это примет. Регулярно заводит разговоры о «людях, с которыми я тусуюсь» и «нормах морали в обществе». Очень религиозна. С отцом мало общаюсь. Отношения натянутые».

Виктория, мама гомосексуального ребенка, 51 год: «Моя дочь сказала мне о своей ориентации, когда была в старших классах. Для нее это была большая проблема, в тот период она много болела, врачи говорили, что это нервное. Я подумала: все люди имеют право на жизнь и понимание, и встала на ее сторону.

Мы, мамы детей-гомосексуалов, не можем объединиться и постараться защитить своих детей, потому что не привыкли афишировать это, не привыкли кричать об этом. Помогаем внутри семьи.

Когда я была маленькой, училась в четвертом классе, среди детей нашей школы выбирали тех, кто должен был на Красной площади поздравить членов правительства. Партком проводил собеседования с детьми, и одна девочка, бойкая такая, рассказала на этом собеседовании анекдот. Ее сразу «срезали».

Мы привыкли следовать традиционным моделям, поступать так, как нас учили. Получается, что страна изменилась, а люди нет. Старшее поколение уже не переделать, мы привыкли знать только одну правду и отстаивать ее любым способом, не обращая внимания ни на что.

Хотелось бы, чтобы следующее поколение стало другим. Почему бы им не знать о том, что рядом с ними есть другие люди: мирные, безобидные, хорошие, но немного другие?

Сейчас многие пытаются афишировать проблему гомосексуалов агрессивно, пытаясь проводить гей-парады и прочие провокационные акции. Это понятно, потому что если человека не слышат, когда он разговаривает нормальным голосом, он начинает кричать.

Но агрессивные методы никому не принесут пользы.

50% проблемы можно решить, научившись слушать других.

Мы же привыкли только говорить, а на самом деле нет никакой реальной помощи подросткам, попавшим в беду: их либо сразу обвиняют в случившемся, либо помощь профессионалов обходится так дорого, что не все могут себе это позволить.

Мне тоже неоткуда было взять информацию, как общаться со своим ребенком, чем я могу ему помочь – все делалось своими силами, и теперь, когда у дочери все хорошо, она перестала болеть.

Я бы хотела посоветовать родителям таких детей: принимайте их, не отталкивайте их, не бойтесь их. Не старайтесь переделать.

Если бы мне дали волшебную палочку и сказали, что я могу с ее помощью поменять ориентацию моей дочери, я бы этого не сделала, хотя где-то в глубине души понимаю, что такая смена убрала бы множество проблем.

Не нужно их ломать, ведь сломленным это будет совсем другой ребенок, а не тот, кто вам был дан изначально. Говорите им: “Будем жить дальше, а я всегда буду на твоей стороне”».

— Вы каждый день видите на экранах телевизоров, на плакатах, в рекламных роликах счастливые гетеросексуальные пары, читаете книги о любви между мужчиной и женщиной, живете в гетеросексуальной семье, ежедневно наблюдая за ее укладом и ценностями… у вас не возникало желания принять традиционную ориентацию в связи с этим? 

Артем, 22 года: «В детстве мне читали сказки о принцессах и принцах, я смотрел «Красотку» и «Дневники Бриджит Джонс», и я все равно гей. Это считается ответом на вопрос?».

Лиза, 21 год: «Конечно, нет. Я наконец-то поняла, какая у меня ориентация, совсем недавно. До 15 считалась гетеросексуальной, с 15 принимала себя гомосексуальной, в 20 лет поняла, что все-таки бисексуальна. Все происходило плавно, преимущественно путем внутренних поисков. Ограничивать себя из-за того, ЧТО окружающий мир считает нормальным, а ЧТО нет – я не буду. Тем более, меня не так уж и напрягают вездесущие гетеросексуальные пары, так как я вполне могу примерить их ситуацию на себя (представить себя с мужчиной). Но оставлять из-за этого свою девушку, с который мы счастливы уже четыре года, не буду».

Дима, 18 лет: «Принять? Принять в ряды армии можно. Да и не дар небесный это. Тут уж как самому хочется. Человека, занимающегося всю жизнь только математикой, который любит математику, не заставишь в один прекрасный день заняться игрой на треугольнике».

— Как вы думаете, быть гомосексуальным – это модно?

Артем, 22 года: «Вы считаете, что быть изгоем – это модно? Молчать везде и всегда, нервничать каждый раз, когда соседи видят, что ты идешь домой не с девушкой, а с парнем, натыкаться на всех сайтах на гомофобные высказывания, видеть комментарии вроде «стрелять их надо» – это модно?»

Максим, 23 года: «Только не в той среде, в которой я. Спортклубы, соревнования, мастера, кандидаты, жестокая рубка за призовые места, чемпионаты города, травмы.

Как вы думаете, модно тут быть геем? Примерно так же модно, как быть большим жирным человеком в бассейне с акулами. То есть на тебя, конечно, обратят внимание.

Думаете, приятно слышать от людей, к которым ты относишься хорошо, к людям, которых любишь, их мнения про гей-парад, прошедший в Москве, например.

Притом — ребята они классные. Просто недостаток знаний и понимания.

А просто на улице. Если я поцелую парня на улице, думаете, хоть кто-нибудь скажет: «О, смотри, как модно»? Сомневаюсь».

Дима, 18 лет: «Ну я не считаю, что это какое-то платье от Гуччи, образ жизни не может быть модным. Кем себя чувствуешь, тем и будь. Да и выбрать это тоже нельзя. Люди вообще делают почти всё, что хотят, что нравится. Это не зависит от того, что тебе внушили, рассказали, посоветовали».

Лиза, 21 год: «Гомосексуальность – в каком плане? Как особый вид влечения? Как образ жизни? Как то, что оказывает влияние, изменяет окружающую действительность?

Если взять среднестатистического гомосексуала, не творческого человека, то модным его образ жизни являться по определению не может (мода – временное господство определённого стиля в какой-либо сфере жизни или культуры). Гомосексуальность была всегда, а не на кратком промежутке времени. И господством в обществе как идея никогда и нигде отмечена не была (отчасти, исключение – Древняя Греция; но и жили те люди в других условиях и другими установками; все зависит от исторической эпохи). Быть модным побуждает страх оказаться вне общества. Если заменить «быть модным» на «быть гомосексуальным», получится абсурдное утверждение. Общество наоборот старается гомосексуальность вычеркнуть из бытия и делает это агрессивно и последовательно. Можно возразить, что иногда модными становятся протестные молодежные движения, не поддерживаемые конформистским обществом. Но в случае с гомосексуальностью объяснять ее существование подобным образом – омерзительное лицемерие. Любовь к другому человеку, отношения, семья, годы, проведенные вместе – как это может обсуждаться в контексте понятия “мода”?!»

Никогда и нигде еще не удавалось оплатить счастье и равновесие для всей страны миллионами жизней и судеб, пушенных под откос без права на поддержку и понимание. Это неравноценная валюта.

Евгения Мелемина